Жан Миндубаев. Из цикла «Мое Верхнеуслонье». Страна по имени Свияжск

Прежде чем начать рассказ , о славном Свияжске, я хочу объяснить почему я включаю его в цикл «Мое Верхнеуслонье».
Меня могут упрекнуть в том, что я плохо знаю административно- территориальную схему родной мне республики Татарстан. Это не так. Я еще во времена работы в газете «Комсомолец Татарии» ( а позднее и в качестве собственного корреспондента «Комсомольской правды» по Поволжью) всю территорию Татарстана обошел, объехал и облетал насквозь. Как и почему это происходило- как-нибудь поведаю…
Сечас о том, почему для меня свияжск гавсегда останется в составе Верхнеуслонского района. Да потому, что отторжение его от Верхнего Услона , передачу его в состав другого района я счиатл и считаю неправильным и неправомерным.
Более того: верю, что это недоразумение непременно будет исправлено. Ибо град Свияжск- это неотрывная часть моей Верхнеуслонской территории. Скажу так: территории моей ( и не только моей) жизни.
Но- к теме.
*****
Итак, Свияжск, входящий в состав Верхнеуслонского района.. Мы двинулись туда тридцатого августа 1950 года.
Мы - это я со старым трепаным чемоданчиком; подпасок Лешка Матвеев - и сельсоветская лошадь, впряженная в телегу, на которой лежала охапка свеженакошенной травы.
В дальнюю дорогу, которая уводила из Маматкозино уже навсегда, снарядили меня так: мать положила в котомку несколько картофелин и луковиц, полкаравая хлеба. Отец, покряхтев, отсчитал пятьдесят рублей.
И мы тронулись. По пути заглянули в сельскую лавку и купили десять сигаретин «Аврора» (продавали поштучно). На душе стало веселее.
Проселок после дождей был раскисшим, лошадь тянула еле-еле. До сих пор не могу понять, как надо было «холить и лелеять» животное, чтобы в конце лета, когда любая скотина отъедается на травах, она кое-как волочила ноги?
Но, тем не менее, это было именно так. Верст десять мы кое-как протащились - но за селом Куралово наша несчастная кобыла встала. Пашка хлестал ее кнутом; я, шагая впереди, приманивал лошадь пучком травы. Но сделав десять-двадцать шагов, лошадь опять падала. И наконец, она просто повалилась набок и улеглась намертво. Пашка матерился, был ее кнутовищем,из кобыльих глаз катились крупные слезы…Лошадь не вставла.
Мы с Пашкой посидели, покурили, съели по куску хлеба. Потом, разделив сигареты (каждому досталось по четыре штуки) стали прощаться. Я подхватил свой чемоданчик… До Свияжска оставалось верст пятнадцать…
И в это время из леса выкатилось пяток крестьянских подвод. Мужики везли сдавать зерно государству, на элеватор при станции Вязовые. Их путь лежал через Свияжск. За рубль они согласились довезти меня.
Я сидел на телеге и осматривался, ошеломленный. Мальчишке, выросшему среди холмистых полей, в трех километрах от ближайшего леса, впервые являлся иной мир. Мир широкой приречной поймы - луга, леса, заливные озера… Мы долго ехали вдоль одного из них - я не мог оторвать глаз от зарослей камыша, листьев кувшинок - и резвящихся среди них ужей… Ужей было так много, что водяное зеркало ни на минуту не оставалось спокойным…
А потом мы выехали на старинный булыжный тракт. Прогрохотав по нему, мы выкатились на берег тихой, прекрасной реки. Это была низовая Свияга - а за ней явилось мне нечто сказочное…
Нечто волшебное, чего я никогда прежде не видел.

Свидание с историей
Итак, отмотав тридцать верст, выбрался я из пойменных лесов и старинным булыжным трактом подошел к деревянному мосту через реку Свиягу. И - остолбенел... Был потрясен возникшим передо мной видением.

За спокойной уютной рекой среди низинных лугов высился идеально круглый, с плоско срезанной вершиной крутобокий холм. А на нем, четко выделяясь на предзакатном небе поднималось нечто потрясающее: кресты на колокольнях и главках церквей, белокаменные строения, внушительные монастырские стены. Волшебный остров Боян из пушкинской сказки - вот чей облик являл собой городок на холме. Но только не в воображении, а в самой явной яви... Гармония природы и сотворенное руками людей архитектурное чудо непостижимым образом соединились в Свияжске - и я ощутил это враз, мгновенно, навсегда (позднее я примечал это восхищение, оцепенение у каждого, кто видел Свияжск впервые).
Медленно подошел я по истертой каменной лестнице и тихо, словно бы даже таясь собственной дерзости, пошел по песчаной улице вдоль стен старинного монастыря искать дом Анисимовых, где снимала комнатку моя сестра
Дом - большой, на кирпичном подклетье, стоял в прекрасном месте - на южном склоне свияжского холма. Тетя Соня (домохозяйка) и дядя Сережа (маляр) встретили меня приветливо. Сестра Изида была на ночном дежурстве - но кто-то сбегал в больницу, оповестил ее. И она примчалась, обняла меня и всплакнула - ей, вероятно, было одиноко в Свияжске... Так начались, пожалуй, самые счастливые года моей юности...
Почему-то с годами во мне все больше и больше крепнет убеждение в том, что не доведись мне учиться в свияжской школе - ничего бы из меня так и не вышло... (Конечно, и после окончания ее не слишком сильно продвинулся я в духовном или профессиональном росте - но без нее, кажется, было бы еще хуже).
И дело не в том, что встретился я в Свияжске с какими-то выдающимися преподавателями или попал в некую исключительно интеллектуальную среду. Нет, и учителя были вполне заурядные; и сверстники мои ничем не выделялись. И все же за годы учебы в Свияжске обрел я нечто возвышенное, почувствовал некую тягу к жизни интеллектуальной, как бы приподнятой над унылой сермягой бытия…
Думаю, два обстоятельства сыграли тут положительную роль. Во-первых, биография Свияжска, непохожая на истории возникновения прочих городков и поселков глубинной России. Городок Свияжск как бы выделен был судьбой; ему отведено было в истории Отечества место совершенно особое, исключительное, вроде бы даже легендарное…
Историю возникновения Свияжска знают все, повторяться не буду. Лучшие зодчие России возводили великолепную архитектуру. Шел век за веком; один за другим вставали храмы. Вообразите эту изящную красоту, поднятую над водами и лугами! Кто не ахнет от изумления и восторга? Кого оставит равнодушным такая красота?
Ландшафт, природа. Настолько благодатным было окружение Свияжска; настолько завораживающей была панорама, каждодневно открывающаяся глазу с вершины холма во все четыре стороны - что только совсем уж хладнокровная, амебная душа могла оставаться тут равнодушной к красоте, Свияжск окружающей…
Ну, представьте себе. Речная пойма, раскинувшая на десятки километров. Усыпанные блестками озер заливные луга; куртины дубрав, цветущее разнотравье. И все это пространство густо заселено птичьими племенами: утки, цапли, ястребы, кукушки, дятлы, скворцы. Птичий гомон стоит с мая по июль; запах цветов будоражит ноздри; гладь воды зовет посидеть с удочкой… Благодать божья!
И в центре этой благодати, на идеально круглом холме вознесены к небу белокаменные строения, как бы парящие над просторами рек и лугов. Часами можно вглядываться вдаль (а со свияжского холма любая сторона открыта взору на десятки километров - и чувствует душа человеческая как ладно, соразмерно, благолепно сотворил Господь этот кусочек земли для счастья и радости человеков...
Навек сохраню в сердце потрясение, испытанное возле древнего городка Свияжска в разгар волжского половодья... Круглый остров, увенчанный храмами и монастырями - весь в воде. Половодье залило всю пойму Свияги и Волги, все тракты, все пойменные леса. И она не стоит недвижно, эта стихия - а несется вниз, к Каспию. Лихо несется, тащит на себе все что ни попадя: стога сена, снесенные ворота и изгороди, разметанные в верховьях плоты. И мы, пацаны, на утлых лодчонках, гоняемся за сосновыми кряжами, цепляем их на буксир, волочем к Свияжску: за каждое бревно можно выручить рубль - а то и трешку! И я гребу, и тянется за мной сучковатый кряж, и крохотная лодка моя уже сидит по самые ушки в воде. Одно качание, одна волна - и нет ни меня, ни лодки в ледяной лавине несущейся воды...
История и природа… Их средоточие на древнем свияжском холме, конечно же, ощущалось мною благотворно. Но Свияжск отличался от прочих, ранее мной виденных сел и деревень, еще и наличием в нем городского флера (для меня непривычного); особых, связанных не только с сельским хозяйством, примет. Скажем, здесь существовали парикмахерская, почта, суд, рынок, три учебных заведения: средняя школа, агрономический техникум, школа слепых детей. А кроме того - больница, колония, совхоз, водокачка - и даже пивная, где всегда царило мужское оживление при привозе очередных бочек с бодрящим напитком… Короче говоря, хоть и числился Свияжск селом (с 1932 года) но своих городских примет к 1950 году, все еще не утратил… Далеко не все свияжцы жили одними лишь сельскохозяйственными заботами - его населяли студенты, учителя, врачи, библиотекари, музыканты, почтовики, администраторы (хотя бы в той же колонии); маляры (правда всего трое на весь поселок). Все-таки среда моего обитания в Свияжске уже не была столь однородной, как в деревне Маматкозино.
Это, конечно, приоткрывало новые горизонты бытия впечатлительного и любознательного деревенского паренька…
И, конечно, школа.



Наши предки все же понимали что к чему! Учебное заведение не только поставили на видном месте - но и здание соорудили соответствующее: высокие стрельчатые окна второго этажа; красивый межэтажный поребрик; фигурная кирпичная кладка стен… Приятно было смотреть на нашу школу из далека, радостно было входить в просторные классы с высокими потолками и распашистыми окнами. А еще при школе был большой, обсаженный соснами сад, спортивная площадка во дворе. Учись себе, да учись!
Здание было великолепным... Но что скрывать? «Не красна изба углами - красна пирогами...» Так вот, о «пирогах» - то бишь собственно, об учении и учителях скажу следующее.
Думаю, каждому из нас жизнь могла бы подарить учителя. Не преподавателя - «предметника» я имею ввиду, нет. А человека, который обладал бы способностью открыть юной душе некие нравственные просторы; смог бы ненавязчиво объяснить сложность непростого человеческого бытия; направить ищущий молодой ум в страну целесообразности - а душу в оазис гармонии.
Иногда на этой земле кое-кому везет - и такого рода пастыри рядом с растущим человеком появляются.
Увы! - везет немногим. Мне - не повезло. Детские и юношеские - а значит, самые значимые годы, в жизни - состоялись без настоящих учителей. Не могу припомнить ни одной личности - все были «предметники», не более.
Ну, скажем... Химик Валериан Александрович - вечно чем-то внутри себя занятый старик, на уроках которого можно было заниматься чем угодно, кроме химии. Преподаватель немецкого языка «Иван Иванович» - искалеченный человек, на костылях, сухой педант, и сам не слишком владеющий немецким. Литераторша Мария Ивановна - старая дева, прихрамывавшая на левую ногу... До сих пор помню: «У Евгения Онегина имеется семь черт отрицательных; и семь черт положительных. !»
Ну и прочее…
И благодарен я свияжской школе не за какие-то особые таланты ее учителей - а скорее, за то, что не было (к счастью) в ней занудной муштры, излишнего педантизма; мертвящей дисциплины. Как везде: учителя добывали свой хлеб уроками; ученики тянули свою ученическую лямку - отвечали на уроках. Без озарений, без вдохновения, без - скажем так - «лицейского счастья» Пушкина…
Да и не надо забывать: школа-то была в глубине России, сельская. То-то.