Жан Миндубаев. Из цикла «Мое Верхнеуслонье». Маршрут топленого молока

Я не собираюсь утверждать, что сегодняшнее бытие населения постсоветской России окрашено в радужные цвета. Отнюдь нет. Я считаю, что наша страна при ее сверхдоходах от энергоносителей (а это основной источник пополнения бюджета, из коего и «выкраиваются» разного рода социальные блага в виде пенсий, пособий, льгот и так далее) вполне могла бы существенно увеличить и пенсии, и помощь многодетным семьям и инвалидам, и зарплаты учителям, врачам и прочим работникам так называемого бюджетного сектора. Почему это происходит весьма незначительно и весьма медленно - мне абсолютно непонятно. Уверен, что при наличии политической воли и талантливых менеджеров правительственного ранга ситуация была бы совершенно иной…
Но это - другой разговор. Сейчас же - о том, жилось ли нам в советскую эпоху лучше, чем сейчас?
Понимаю: приверженцы коммунистического устройства государства и человеческой жизни ответят четко: да - жилось!
Но мне припоминается нечто другое…
А припоминается мне в частности вот что. События эти происходили летом - и самой активной участницей их была моя мама.
Почему летом и почему в них участвовала жена сельского учителя Бориса Михайловича Миндубаева (так звали моего отца в Деревне Старое Русское Маматкозино, где мы жили). Объясняю забывчивым взрослым и не имеющим представления о былой жизни в родном Отечестве юнцам. Летом - потому что фундаментом, основой и опорой крестьянского существования с тридцатых годов и по самые пятидесятые (век прошлый) был не колхоз, в котором народ работал не за реальную зарплату (денег крестьяне вообще тогда в колхозах не получали ни копейки) - а работал за так называемые «палочки» - то есть за отметку в виде цифры «один» в бригадирской ведомости. Она означала, что член «коллективного хозяйства» отработал на благо страны и в свою пользу «один трудодень». Эта чудовищно - бессодержательная экономическая категория была изобретена коммунистическими экономистами во имя осуществления бесплатной индустриализации «социалистического отечества»- и абсолютно никак не характеризовала ни качество, ни количество труда, ни его результативность. Потому - как правило - плохо оплачивалась. Ну, разве «по итогам года» - то есть, когда зерно и прочий продукт будет сдан государству - и если уж что-то останется от «плана сдачи государству» (обратите внимание: не ПРОДАЖИ - а СДАЧИ) - то поделят и между колхозниками - согласно количеству «трудодней»… Обычно крестьянам доставалась толика зерна, сена и соломы.
Скотина в колхозах водилась - но с мясом были весьма серьезные строгости. Так, в частности, забить овцу для кормежки работников разрешалось лишь во время пахоты или сеноуборки: тут надо было пахарей или косцов хорошо кормить, чтобы они результативно трудились. На остальных работах такой кормежки не полагалось…
А крестьянская семья держалась и при колхозах все же на своем, личном хозяйстве- на корове, в первую очередь…
Так вот - о значимости летнего периода в жизни колхозного крестьянства и роли в нем моей покойной матушки. Летом - несмотря на каждодневный и безрадостный труд от и до колокольного удара со специально выстроенной вышки (колокол был реквизирован в церкви и его удары означали начало и конец трудового дня - а также и время обеденного перерыва) - колхознику жилось несколько лучше. Ибо, во-первых, вокруг вырастало много разнообразной съедобной травы: крапивы, конского щавеля и просто щавеля; свергубзы, сныти, лебеды и так далее. Эту траву в большом количестве и поедали и взрослые, и дети. И совсем не потому, что заботились о витаминном насыщении своих организмов - а потому, что к концу весны заканчивался обычно и немудрящий крестьянский пищевой припас - картошка, капуста, соленые огурцы и прочее. Вот и приходилось хозяйкам варить щи из крапивы и печь лепешки из лебеды (сам съел немало). То есть: вместе с летом приходила в избу и еда.
Во вторых: по неудобьям и овражкам делили на покосы луговину, где вечерами (после работы на колхозных полях, а отнюдь не в светлый день!) каждый мог набрать серпами сенца для своей кормилицы.
А кормилицей крестьянской семьи в те времена была, естественно, корова. На нее молились, ее берегли пуще глаза, ее кормили как родного ребенка. Ибо кроме молока, творога и сметаны буренка давала крестьянской семье еще и немножко денег. Ведь молоко можно было продавать на городском рынке - в данном случае в Казани Однако сделать это крестьянке было совсем непросто. И не потому что, скажем, от нашей деревни до ближайшей на Волге пароходной пристани Ташевка насчитывалось десять верст - и два ведра топленого молока на коромысле надо было тащить на своих плечах …
Нет. Совсем иная причина делала почти невозможной обрести немножко денег крестьянской семье за счет продажи молока на рынке. Причина -- беспаспортность колхозного люда.
Да - не считала советская власть колхозника полноправным гражданином великой страны; находился он у нее на положении крепостного. То есть: без разрешения «барина» - начальника, без соответствующей справки из колхоза удалиться за пределы районной территории ни мужик, ни баба не могли. Хоть без молока, хоть с молоком.
Как сейчас помню: налаживали люди тайные тропки, чтоб за околицу вырваться. Так нет: глянь, уже сидит возле нее бригадир, поигрывает веточкой и увидев женщину с коромыслом на плечах, ласково так вопрошает:
- И куда же ты, Катерина Васильевна, путь держишь?
Женщина ставит ведра на землю, мнется и так, и сяк:
- Да вот к сестре в Ежовку бегу, гостинца племяшам тащу…
- Ай и племяши у тебя обжорные! Давай-ка назад поворачивай!
И со слезами на глазах тащит баба молоко назад… А бывало, в сердцах и оба ведра выльет на землю. Случалось и иначе -.- прогуляется молодайка с бригадиром в недалекую лесополосу - и бодренько на пристань бежит. Все так же без паспорта - но с молоком на плечах.
И в силу таких «заградительных» обстоятельств был большой спрос у крестьянок на мою маму. Она же - супруга свободного гражданина, у нее паспорт за пазухой! Ее бригадир на околице не остановит! И потому прибегали бабы под вечер к нам, предлагали сделку:
- Мы тебе, тетя Аля, по дворам молочка натопим - а ты уж снеси до базара и продай…Десятую ходку себе возьмешь.
Как не принять такое предложение? У мамы семеро по лавкам, их к школе одеть-обуть надо… И бегает моя мамуля, свободная женщина самой свободной страны на планете, взад- вперед по маршруту, взад - вперед по маршруту Маматкозино - Ташевка - Казань, молоко крестьянское продает за десятую часть вырученного дохода.
Бегает по маршруту топленого молока.
И разве только при продаже молока был колхозный крестьянин бесправен? Лошадь держать он права тоже не имел - и вскапывал свой огород исключительно лопатой. Две коровы завести - упаси боже, никак нельзя! В лесу на дрова мог подбирать только сучки - и то под строгим надзором лесника. Отправить ребенка в город учиться? Можно - если согласится правление сельхозартели…
И сколько своих Кулибиных недосчиталась страна из-за того?
Но вот разнарядки на лесоповал или по отправке парней в «ремеслуху» исполнялись безукоризненно. Попробуй не выполни! Стране нужен лес, стране нужны слесаря, токари, фрезеровщики и прочий рабочий люд. При любой заминке с отправкой «рабсилы» тут же явятся уполномоченные райкома ВКП(б) или НКВД - и так далее…
Так было - и этого из истории не убрать. И когда я слышу призывы «вернуть Сталина» или стенания по прекрасному прошлому, я думаю с ужасом: неужели эти люди все забыли? Неужели они хотят возвращения прошлого? Или хотя бы возможности такого возвращения?
А!?