Глава 2

Баратова немного прибрала в квартире и стала накрывать на стол, а в половине четвертого к ней пришли первые гости. Это была ближайшая подруга Баратовой Людмила, которую сопровождал очень импозантный и еще крепкий мужчина лет шестидесяти с военной выправкой.

– С новосельем, подруга! Ну показывай свои хоромы, – целуя Баратову, сказала Людмила. – Не бог весь что, но уютненько, и балкон во двор, – заметила она, обойдя квартиру. – Высокие  деревья, резной палисадник под окнами, птички поют, все настраивает на романтический лад. Не хватает только симпатичного трубадура с гитарой под окном. А я к тебе не одна, – игриво продолжала она. – Познакомься, это Василий Андреевич! Майор полиции в отставке. Настоящий мужчина и кавалер!

При этих ее словах Василий Андреевич поклонился и вручил Баратовой букет цветов.

– «Убойный» отдел», – сказал он, целуя Юлии Александровне руку.

– Какая у вас опасная работа, – скорее из вежливости заметила Баратова.

– Работа для настоящих мужчин, – сказала Людмила и с гордостью посмотрела на своего кавалера. –  Ты знаешь, сознавать, что рядом с тобой находится человек, который постоянно носил оружие и дрался не на жизнь, а на смерть с настоящими бандитами и убийцами, это так волнует и молодит!  Жизнь сразу становится наполненной, – склонившись к Баратовой, тихо добавила она.

– Можно подумать, что до этого твоя жизнь была не наполненной, – улыбнулась Юлия Александровна.

– Ну, я бы этого не сказала, – самодовольно сказала Людмила. – Но этот роман станет одним из самых ярких воспоминаний моей жизни! Когда мой Василий Андреевич рассказывает о захватах, облавах, бандитских «стрелках», я чувствую, как кровь быстрее бежит по всему телу!

– То же самое ты говорила и о своем предыдущем кавалере, – с легкой иронией заметила Баратова.

– Тот был тоже неплох, но этот – что-то особенное, – мечтательно закатила глаза к небу Людмила. – Я обязательно включу его в свои мемуары и вставлю туда пару-тройку его воспоминаний об особенно кровавых и захватывающих детективных историях! Жаль только, что моя бурная внутренняя жизнь проходит на фоне довольно блеклой и скучной действительности, – с грустью вздохнула она. – Произошел бы со мной хотя бы один из тех захватывающих эпизодов, которые каждый день случались с моим бравым майором, и он стал бы настоящим украшением моих воспоминаний!

– Смотри, не накаркай, – постучала по дереву Баратова. – А где же Анюта? – спросила она о второй собиравшейся проведать ее приятельнице.

– Наверное, опять все перепутала, – отмахнулась Людмила. – Вот увидишь, завтра она явится к тебе с бутылкой вина и будет утверждать, что прием был назначен именно на этот день! Есть такая болезнь – склероз, – весело добавила она, из чего можно было заключить, что эта проблема ее еще не коснулась.

А вскоре после прихода Людмилы к Баратовой пришла  двоюродная племянница Маша с подругой Эллой. Та тоже привела с собой кавалера. Это был красивый молодой человек лет тридцати. Баратова расцеловала в обе щеки племянницу и шлепнула по мягкому месту кокетничавшую со своим красивым спутником Эллу. Тот обаятельно улыбнулся Юлии Александровне и ее гостям. При этом Людмила кокетливо посмотрела на него.

– Геннадий, – сказал молодой человек приятным низким голосом, целуя Баратовой руку.

– А со мной, со мной вы не хотите познакомиться?! – слегка отталкивая подругу и тоже протягивая руку для поцелуя, спросила его Людмила.

– Хватит, Люда, кокетничать, – остановила ее Юлия Александровна. – Прошу всех к столу!

– Ну и как тебе, тетя Юля, новое жилище? – спросила у Баратовой Маша, после того как все заняли  свои места.

– Даже не знаю, что сказать, – со вздохом ответила та. – Квартирка, вроде, уютная, место тихое, окна выходят во двор, но что-то мне здесь неуютно!

– Что так? – удивилась Маша.

– Понимаешь, Машенька, в этой квартире по ночам творятся странные вещи, – почему-то понизив голос, объяснила Юлия Александровна. – Кто-то ходит, слышится скрип дверей, раздаются какие-то шорохи и даже голоса!

– А тебе это не показалось? – с сомнением спросила ее племянница. –  Может быть, все это просто слышится из соседней квартире? Стены в этом доме очень тонкие.

– Я и сама сначала так думала, – с досадой ответила Баратова, – но сегодня утром мне показалось, что пара вещей на кухне была не на своем месте, а две или три книги в книжном шкафу переставлены местами.

– А, может, в этой квартире есть домовой? – загорелась Элла. – Или по ночам гуляет полтергейст?! Знаете, такой, в виде туманного белого облака, из которого неожиданно выглядывает чье-то страшное лицо и высовывается рука, – сделала она страшную гримасу.

– Да что ты меня пугаешь! Я и сама боюсь! – замахала на нее руками Баратова.

– Но это же страшно увлекательно, – возбужденно продолжала Элла. – Всю жизнь мечтала о том, чтобы в моем доме жил такой маленький полтергейстик!

– Если Элла права, то надо просто освятить дом, – заметила Маша.

– А вот я не верю в эти потусторонние дела и всякую чертовщину, – беспечно сказал Геннадий.

– Я тоже не верила до последних дней! Но вот пришлось убедиться на собственном опыте, – вздохнула  Юлия Александровна. – К тому же о том, что этот дом беспокойный, рассказывала мне и моя соседка снизу! Кстати, экстрасенс и еще адепт какой-то там белой магии  – добавила она, протянув Геннадию визитную карточку гадалки.

– Я и в этих экстрасенсов не верю, и в их белую магию, и даже в гипноз, – повертев в руках карточку, сказал кавалер Эллы.  – То есть в гипноз я, конечно, верю, но лично на меня он совершенно не действует, – пояснил он.

– А ты не проверяла, Юля, после этих потусторонних явлений у тебя все вещи в квартире целы? – вдруг поинтересовалась Людмила, у которой после знакомства с ее майором проснулся инстинкт криминалиста.

– Вроде бы все, – ответила Баратова. – А ты думаешь, что ко мне по ночам повадился вор? – встревожилась она.

– Все может быть, – состроив умную физиономию, ответила Людмила. – Кстати, твой сын как-то рассказывал, что его тетка потеряла ключи от дома. Кто знает, может, их кто-то подобрал, а теперь примеряется, как бы тут что-нибудь украсть!

– Что-то долго он примеряется, – с сомнением заметила Элла. – Нет, здесь явно не обошлось без нечистой силы!

– По своему опыту знаю, что в таких делах нечистая сила виновата меньше всего, – авторитетно заметил майор. – Кстати, мои бывшие коллеги недавно предупреждали меня, что в этом районе действует банда квартирных воров. Так что я на вашем, Юлия Александровна, месте прежде всего проверил, не оставил ли ночной гость в вашей квартире каких-то следов. А для того, чтобы эти следы обнаружить, надо снять отпечатки пальцев!

– У кого? У вора? – удивилась Баратова.

– И у него тоже, но это после того, как его мы поймаем, – кивнул майор. – А пока что у вас и у всех ваших соседей!

– И как вы себе это представляете? Я, как Мюллер со Штирлицем, буду поить моих соседей водой, а потом собирать после них стаканы с отпечатками пальцев? – скептически посмотрела на него Баратова.

– Ну тогда я даже не знаю, что вам предложить, – хмуро ответил майор, огорчившись от  того, что сорвался такой великолепный план. – А хотите, я подежурю у вас ночью? – снова загорелся он.

– Я, я подежурю, – затрясла рукой Элла, нетерпеливо подпрыгивая на стуле.

– Вася, предлагать такие вещи порядочной женщине просто неприлично, – остановила майора Людмила, грозя под столом Баратовой кулаком.

– Никому дежурить не надо, – решительно остановила разгоревшийся спор Юлия Александровна. –  Да и что у меня могут украсть? Вещи в квартире все старые, с собой я не взяла ничего ценного! Вот разве что, мое ожерелье…

– Это что? То самое легендарное ожерелье семейства Баратовых? – оживилась Людмила.

– То самое, – подтвердила Юлия Александровна. – Фамильное ожерелье, которое передается в нашей семье из поколения в поколение с начала девятнадцатого века.

– Если бы вы видели, девочки, какая это прелесть, – восхищенно закатила глаза Людмила. – Ему же просто цены нет! И что, ты притащила его сюда с собой?! – ужаснулась она.

– Но я же не знала, что в этой квартире будут происходить такие странные вещи, – оправдываясь, ответила Баратова.

– Покажите, Юлия Александровна, – просительно заскулила Элла, которая обожала драгоценности.

И Баратова, сжалившись над нею, встала и через минуту вынесла в гостиную шкатулку с ожерельем.

– Какая красота, – в восхищении вскрикнула Элла, доставая ожерелье.

– Подержал сам, дай подержать другому, – отняла у нее украшение Людмила. – «Когда гляжу на Юлию в шелках, душа в истоме замирает, и в сердце трепет проникает, когда гляжу на Юлию в шелках»! – продекламировала она, прикладывая ожерелье к груди Баратовой.

– Роберт Геррик, – сказала Баратова.

– Да, – кивнула Людмила. – И, между прочим, перевод нашей Юленьки, – с гордостью объяснила она присутствующим. – Значит так, Юля, в этой квартире такую ценную вещь хранить нельзя, – решительно продолжала она. – Лучше отдай ее своему сыну или передай на хранение мне! У меня на груди оно будет как в сейфе, – прижала она ладонь к сердцу.

– Нет, я привыкла, что оно всегда со мной, – покачала головой Юлия Александровна. – Да и зачем тебе эта лишняя головная боль? Будешь все время думать, не пропало ли оно?!

– Мне так хочется хотя бы один разочек пройтись в таком ожерелье перед моим бывшим кавалером, – тихонько объяснила ей Людмила.

– Зачем тебе это? Ведь, у тебя же есть твой бравый майор, – лукаво посмотрела на нее Баратова.

– А так, – игриво ответила подруга. – Чтобы мой «бывший» знал, что потерял! Представляю, что  об этом ожерелье сказал бы мой второй поклонник, – мечтательно добавила она. – Он в этих вещах настоящий дока!

– А у тебя есть еще и второй поклонник? – удивилась Юлия Александровна.

– А как же! – самодовольно ответила Людмила. – Мой бравый майор у меня для постоянной «носки» по будням. А вот второй – выходной. Так сказать, для выходов в свет! Он у меня артист, – объяснила она. – Что-то по дому сделать, на базар сходить, – это он без ущерба для себя и моей квартиры сделать, конечно, не может! Но зато какой экстерьер! Какие осанка, манеры! А голос! Говорит – заслушаешься! Я его держу при себе, как породистого спаниеля. Для торжественных выходов с пением и декламацией! Не всем же быть таких строгих правил, как ты! Сколько раз я тебе говорила: побыла один год в трауре и хватит! Послушалась бы меня и не сидела бы сейчас тут накануне праздников в одиночестве!

– Вот об этом давай не будем, – остановила ее Баратова, которая эти два года резко пресекала попытки подруги познакомить ее с кем-нибудь из своих многочисленных поклонников.

– А насчет ожерелья, Юля, ты все-таки подумай, – продолжала Людмила. – И чуть что, сразу звони мне или Василию. Конечно, на ночь я его тебе не дам, но при первой же тревоге вызывай для твоего вора группу «захвата» в моем и Васином лице. За тебя подруга, за те волнующие и наполненные дни, которые тебе предстоит пережить в этом доме, – подняла она бокал с вином.

Спустя пару часов гости Баратовой стали потихоньку расходиться. Они шумно прощались на лестничной клетке с хозяйкой дома. При звуке голосов на лестничную клетку вышла маленькая сухонькая старушка. Подождав, пока все разойдутся, она, слегка пошатываясь, подошла к Юлии Александровне и, умильно улыбаясь, поздоровалась с нею.

– Ваша соседка из 37-й квартиры, – сказала она. – Все зовут просто Петровна… Горе-то какое! – неожиданно громко запричитала она.

При этом Баратова даже вздрогнула от неожиданности.

– Золотой был человек, ваша свояченица, – продолжала старушка. – Тихий, богобоязненный! Бывало, увидит, как мне плохо, и говорит: «Зайди, Петровна»! Потом напоит чаем, ну и все такое прочее, – со значением посмотрела она на Юлию Александровну.

– Ольга Михайловна не верила в бога, – улыбнувшись, ответила Баратова.

– Вот я и говорю – золотой был человек, – не растерявшись, продолжала старушка, вытирая слезы. – Мы ее всем подъездом провожали! И сынок ваш был, и подружки ее! И погода стояла, ну прямо, как сейчас! И «стол» был хороший! Одних смен блюд целых пять!

– Вы ошибаетесь, Петровна! Сорок дней будет только через две недели, – сказала Баратова, наконец догадавшись в чем дело. – А сегодня ко мне просто заходили старые знакомые!

– Значит, теперь вы здесь жить будете? – деловито уточнила старушка.

– Я здесь ненадолго, только пока идет ремонт в моей собственной квартире, – ответила Баратова.

– Ну и правильно! Чего зря мучиться!? Ремонт, – это грязь, шум, суета! А тут квартира пустует, – одобрила Петровна. – А потом, как ремонт закончится, эту квартирку, значит, продадите? – осторожно спросила она.

– Еще не решили, – ответила Юлия Александровна.

– И то верно! Зачем торопиться?! Стоит себе квартира, и пусть стоит, – согласилась с нею Петровна. – А если вам нужно будет за ней приглядеть, или что по женской линии – помочь по хозяйству, поговорить о нашем, о женском, поплакать, помянуть вашу свояченицу, я всегда у себя дома, – с надеждой посмотрела она на Баратову. – Я, ведь, одна женщина на площадке! Других-то нет! Все соседи – мужики! Семен Яковлевич, старый сыч, один живет! И Петя – ваш сосед справа – тоже! Нет, так-то он, конечно, не один! Девицы к нему часто ходят. Но вот постоянной у него нет! К тому же он всегда в делах. Когда они у него идут хорошо, то прямо душа человек! И поднесет, и поговорит! А когда дела плохи, то только кивнет головой и сразу к себе! Кстати, что-то последние две недели он только смурной и ходит! Чуть не забыла! – спохватилась она. – Если после покойницы что ненужное осталось, сразу несите мне, я пристрою! Помните, Петровна всегда поможет! А вот этой соседке с первого этажа ничего не давайте, – с ненавистью добавила старушка. – А когда будете справлять новоселье? – поинтересовалась она.

– Да какое же тут новоселье? – удивилась Баратова. – Всего-то на пару недель и въехала!

– Хоть на всю жизнь, хоть на месяц, а полагается! Иначе спокойной жизни вам здесь не видать, – назидательно пояснила Петровна.

– Ладно, Петровна, раз полагается, значит, полагается, – вздохнула Баратова, вспомнив о проведенной ею беспокойной ночи, и вынесла старушке бутылку с остатками коньяка.

– Вот это по-соседски, – обрадовалась та. – Ну так что? Я пойду, выпью за ваше здоровье? – нерешительно посмотрела она на Юлию Александровну.

– Выпей, Петровна, авось, прибавится, – улыбнулась та. – А еще лучше выпей за то, чтобы у меня в этой квартире поскорее началась спокойная жизнь!

– И не говори, Александровна! С этой квартирой просто сил никаких нет! Нечисть тут, прямо, не переводится. То ли барабашка здесь живет, то ли домовой. Ольга Михайловна с ним прямо измучалась, – сочувственно сказала старушка, прижимая к груди бутылку. – Если честно, я у себя эту нечисть тоже два раза замечала, – пьяным шепотом продолжала она. – И оба раза это были такие маленькие зеленые человечки! Врать не стану! Вели они себя у меня тихо, только все время корчили какие-то рожи! А один из них, ни дать, ни взять, мой родной племянник! А вот твои – какие-то шумные! Неделю назад всю ночь шумели и третьего дня тоже! И все больше под утро, когда у людей самый крепкий сон! Кстати, у нашего соседа, Петеньки, нечистая сила тоже побывала! С неделю назад я слышала, как в его квартире кто-то ходит и открывает ящики шкафов!

– Может быть, это был сам Петя? – предположила Баратова.

– Нет, – убежденно ответила старушка. – Он пришел только через полчаса после этого!

– Тогда это мог быть обычный квартирный вор, – выдвинула другую версию Юлия Александровна.

– Я тоже сначала так подумала,  – согласилась с нею старушка, – но когда Петя вернулся, в его квартире уже никого не было! И из нее за эти полчаса так никто и не выходил! Я в щелочку своей двери все время подглядывала! Так что это она, нечистая сила! А еще в наш дом повадился ходить по ночам один призрак, – зловещим шепотом добавила Петровна.

– И что, его кто-нибудь уже видел? – усмехнулась Баратова.

– Не видел, но уже многие слышали. Он по ночам в подвале по стене стучит и стонет! Видно чья-то грешная душа по дому неприкаянная бродит и никак успокоиться не может, – перекрестилась старушка.

– Не слишком ли много нечисти для одного дома? – с улыбкой поинтересовалась Баратова.

– И не говорите! Но это уж как карта ляжет. Одним всю жизнь покой и тишина, а другим каждый день жить как на вулкане. Судьба, – тяжело вздохнула старушка. – Ладно, пойду я, – сказала она, открывая двери своей квартиры. – Не стоит поминать нечистую, на ночь глядя! Не то сегодня ночью опять шуметь будет!

«А вот и «маленькая вредная старушка», – вспомнила Баратова слова гадалки. – Правда, на вид она вполне безобидная, но все, что она рассказывает, почему-то связано с мистикой и разными потусторонними явлениями».

Неожиданно Юлии Александровне в голову пришла забавная мысль. «Интересно, как выглядит домовой моей соседки? Если у довольно бедной Ольги Михайловны он был не особенно заросший, то у Петровны должен быть вообще лысенький», – подумала Баратова. И представив маленького лысого старичка, она невольно засмеялась.

Глава 3

Разговор с соседкой только усилил беспокойство Баратовой. Больше всего ее смутил рассказ о стучавшем по ночам в подвале призраке. Вместе с ненормальной садовницей и бандой квартирных воров картина получалась довольно тревожная.

«В веселенькое место я попала, – подумала она. – Интересно только, кто из этой компании побывал ночью в моей квартире»?!

 Вернувшись в квартиру, Баратова на всякий случай еще раз осмотрела ее. Уже наступил вечер, и все вещи в комнате опять приобрели какие-то странные и даже таинственные очертания. Предвидя еще одну беспокойную ночь, Юлия Александровна вышла на балкон, чтобы немного развеять грустное настроение. Погода была непривычно теплой для декабря. С неба падали редкие пушистые хлопья мокрого снега. Все было тихо, и только какие-то странные звуки, похожие на монотонное заклинание, доносились из соседней квартиры.

Баратова прислушалась.

– Дрюсик, мой милый Дрюсик, – бубнил кто-то скороговоркой.

«Кто такой этот Дрюсик и как он выглядит», – в недоумении подумала Юлия Александровна. «Наверное, кто-то сюсюкает со своим котом или собачкой. Хотя имя для животного выбрано довольно странное».

Наконец, после четвертого или пятого повторения, Баратова поняла, что кто-то быстрой  скороговоркой все время повторяет имя Андрюша, или вернее, Андрюсик.

– Андрюсик, солнце мое! Лапусик мой, сладкий мой, мой любимый галчонок! Как я по тебе соскучилась, – продолжал бубнить девичий голос. – Нет, пока приехать не могу. Ты же знаешь, бабушкино наследство, и все такое. Кроме того, здесь наклевывается одна прибыльная работенка. Вот закончу ее и сразу же приеду к тебе. Я и сама вся истомилась! Рвусь к тебе изо всех сил, – жалобно сказала девушка и даже слегка всхлипнула.

«Как проняло девку», – с сочувствием подумала Юлия Александровна.

– Все! Целую, целую и еще тысячу раз целую тебя, мой любимый, – продолжала соседка. – И твой маленький носик, и твои маленькие ушки…

– И твой маленький лобик, и твои маленькие глазки, – машинально продолжила за нею Баратова.

Она с интересом ждала продолжения этого прочувствованного монолога, но голос за стеной уже смолк. Некоторое время Юлия Александровна еще постояла на балконе, вдыхая свежий ночной воздух. Она уже хотела вернуться в дом, когда вдруг возле находившегося под ее окнами палисадника показалась уже знакомая ей долговязая тень. Дойдя до конца палисадника, ее обладательница отсчитала шесть шагов и углубилась в кусты. Через минуту раздалось ее пыхтение и методичное постукивание лопаты по земле.

Баратова присмотрелась. Долговязая девица с остервенением вырывала из земли очередной розовый куст. Покопав минут десять, она выволокла его на дорожку и с досадой осмотрела при свете зажигалки вырытую ею яму. Опять начал падать мокрый пушистый снег постепенно переходящий в дождь.

Девица с досадой посмотрела на затянутое тучами ночное небо, на моросящий дождь, но все-таки не прекратила свою работу.

– Так, а теперь, следующий, – решительно сказала она и вырыла еще один куст.

Полюбовавшись на дело своих рук, девица плюнула и сказала:

– Никакого результата,  – а потом почему-то добавила. – Все они одинаковы!

Очевидно, решив сделать небольшой перерыв, девица отложила в сторону лопату и позвала свистящим шепотом:

– Юлька, кинь сигареты!

Затем открыла принесенную с собою бутылку пива и закурила, изредка отхлебывая по приличному глотку из бутылки. При этом она что-то бурчала себе под нос. Прислушавшись, Баратова с трудом разобрала стихи Роберта Бернса.

– «Пробираясь вдоль калитки, полем вдоль межи, Дженни вымокла до нитки вечером во ржи», – пробубнила девица, отряхивая с куртки капли дождя. – «Очень холодно девчонке, бьет девчонку дрожь! Замочила все юбчонки, идя через рожь», – добавила она, поежившись, и отхлебнула еще один большой глоток пива.

Опустошив бутылку, долговязая девица зашвырнула ее в кусты, деловито потерла руки, потом грустно посмотрела на вырытые кусты и сказала:

– А сейчас состоится погребение тела, – и зарыла кусты на место. – Ничего, еще пару дней, и все будет о`кей, – добавила она, закончив свою странную работу, после чего взвалила лопату на плечо и пошатывающейся походкой захмелевшего человека направилась к дому.

Баратова уже зашла в дом, когда вдруг из окна увидела, как от стоящего неподалеку гаража отделилась еще одна тень. На этот раз ее обладателем был худощавый мужчина среднего роста. Он, крадучись, прошел вдоль стены дома, после чего зашел в подъезд. Но не в тот, куда зашли ночные садовницы, а в соседний. Тот самый, в котором находилась квартира Баратовой!

– Да их с каждым днем становится все больше, – с тревогой сказала Юлия Александровна.

Она подождала еще четверть часа, но больше во дворе так никто и не появился.

«Что происходит в этом доме по ночам? – размышляла Баратова. – А главное, что делает под моими окнами эта долговязая девица»?

Воображение рисовало Баратовой одну картину занимательнее другой. «Может быть, девица выводит новый сорт роз, – предположила она, – и хочет увезти с собой один из саженцев? Или ей срочно понадобилось похоронить тела только что утопленных ею котят»?

Юлия Александровна живо представила ряд крошечных могилок, в которых покоились зверьки, с аккуратными крестиками над ними. Это было так трогательно, что на глаза Баратовой даже навернулась слеза. Ей было только непонятно, зачем для этого надо было вырывать столько кустов роз?

В меланхолическом настроении Юлия Александровна прошла в спальню, но как только она легла в кровать, сразу же послышалось уже знакомое ей постукивание. Временами Баратовой казалось, что это какой-то узник никак не может выбраться из темницы и перестукивается с товарищами по несчастью. Но почему он долбит стену только ночью?!

Наконец, около часа ночи постукивание прекратилось, и Юлия Александровна заснула. Ночью ей приснился маленький аккуратный розовощекий Дрюсик, которого так долго звала вчера влюбленная девица. Он очень напоминал симпатичного молодого поросеночка с небольшим пяточком. «Хрюсик, мой милый Хрюсик», – умильно звала его во сне долговязая девица, и тот при этом блаженно улыбался.

К сожалению, и эта ночь прошла для Баратовой беспокойно. Несколько раз она просыпалась и  слышала, как «узник» снова начинал долбить стену своего каземата. А под утро Юлии Александровне увидела еще один странный сон. На это раз ей приснилось, что на ее кухне разговаривают два человека. Причем, один из них явно говорил голосом Семена Яковлевича.

– Вы же знаете, Петя, сегодня был-таки мой день, – сказал голос Шульмана настойчиво.

– Вы перепутали, Семен Яковлевич! Ваш день был вчера, – раздраженно ответил второй голос.

– Ничего я не перепутал, – возразил голос Семена Яковлевича громким шепотом. – Вчера был вторник, а в этот день к нашей Петровне обычно приходит ее обожаемый племянник. Они сначала раздавили пол литра, а потом устроили спевку самодеятельности на кухне! Жуткое, доложу я вам, было впечатление! У Петровны голос тонкий, но противный, а у ее племянничка низкий и гнусавый. А их кухня соединена вентиляционной отдушиной как раз с моим туалетом! Представляете, захожу я туда по своим делам, а оттуда раздается призывное завывание на два голоса! Просто нечеловеческая музыка! И мелодия такая душераздирающая, как будто бы какой-то садист мучает свою жертву! Честное слово, Петя, я чуть не сделал свое дело, не доходя до отхожего места! А когда у нас идет спевка народных талантов, это всегда был ваш день!      

– Ну сами рассудите, Яковлевич! Вчера был выходной, потому что позавчера заехала новая «жиличка», и весь график сдвинулся. Так что мой день как раз сегодня, – терпеливо увещевал второй голос.

– Ладно, Петя! Мы же с вами, можно сказать, близкие люди. Живем дверь в дверь! Что мы будем рядиться! Давайте каждый просто займется своим делом, – покладисто ответил голос Семена Яковлевича.

– Но мы же будем друг другу мешать, – недовольно возразил второй голос.

– Это я вам буду мешать?! Еще не было случая, чтобы Шульман кому-нибудь мешал, – возмутился голос Семена Яковлевича. – Короче, хватит болтать, пора переходить к делу! Уверяю вас, все будет просто превосходно! Мы же с вами интеллигентные люди!

– Хрен мне в вашей интеллигентности! – буркнул второй голос.

– Тише, – шикнул на него голос Семена Яковлевича. – Кажется, в комнате послышался какой-то шум, и нам отсюда лучше уйти! Вы были правы, Петя, сегодня был-таки ваш день, а вот завтра будет уже мой!

– Нет уж! Я согласен, сегодня был именно ваш день, – сварливо ответил второй голос.

– Хорошо, хорошо, только не кричите, – поспешно согласился с ним голос Семена Яковлевича.

И голоса стихли.

Некоторое время Юлия Александровна лежала с открытыми глазами, потом встала с кровати и прошла на кухню. Там никого не было, и все предметы лежали на своих местах.

«Вот и сбылись слова гадалки, и я стала слышать по ночам в своей квартире голос старого еврея, – обреченно подумала Баратова. – Интересно, как долго я смогу выдержать эти ночные чудеса? Или может быть стоит уступить квартиру местной нечистой силе без боя»?