Верхнеуслонцы о Великой Отечественной войне. О жизни в тылу.

Мы продолжаем вспоминать войну. О жизни в тылу своими воспоминаниями делятся люди, которых в районе хорошо знают.

Захарова Екатерина Петровна, 1936 года рождения.

- Мне было четыре с половиной года, когда началась война. Мы тогда жили в Гребенях. Память сохранила, как провожали папу на войну. Старый покосившийся дом. Папа так и не успел его перекатать. В доме - стол без скатерти, вокруг деревянные лавки, самодельная кровать, с матрацем, набитым соломой. Керосиновая лампа, подвешенная к потолку, еле освещала избу. Плачущая мама стоит в проеме двери в чулан (так называли в деревне кухню). Она ждала четвертого ребенка. После ухода папы родился мальчик Саша, но жил он недолго.

Помню и черный для семьи день, когда в дом пришло казенное письмо. В нем сообщалось, что наш папа пропал без вести в октябре сорок первого года. Но мы его все равно ждали. Много десятилетий спустя, я узнала, что папа погиб.

А военные годы…, разве их забудешь? Кто во что одет, голодные дети и взрослые, как только начинал таять снег, ходили в поле и собирали гнилую картошку. Ее перебирали, толкли и пекли лепешки. В трех километрах от нас был спиртзавод. Женщины ходили туда пешком за бардой. Носили ведрами на коромыслах. Из барды умудрялись варить кисель и кормить нас. Нас, детей, посылали готовить веточный корм для скота. Дети постарше меня работали на току, в поле, на лугах. Это была общая беда. Когда кто-то получал похоронку, плакала вся деревня. И радость была общая.

Весть об окончании войны принесла девушка почтальон Оля Рожнова. Что тогда творилось в деревне, словами не расскажешь. Это в памяти на всю жизнь. После войны тоже было тяжело, но мы жили верой в завтрашний день.

Хисамов Вакиф Билалович, 1930 года рождения.

- Так уж получилось, что 22 июня 1941 года я с бабушкой был на базаре в Вятских Полянах. Помню, как народ собрался на улице, у громкоговорителя. По радио выступал Молотов. Он говорил о вероломном нападении Германии на нашу страну. Бабушка обняла меня и сказала: «Твоего отца тоже заберут на войну». Всю дорогу, а это более 40 километров, мы шли молча. Бабушка плакала, скрывая от меня слезы.

На другой день отца проводили на фронт. Я видел его последний раз. Всего одно письмо прислал он семье.

К началу войны мне исполнилось 11 лет. Кроме меня в семье был дед (71 год), бабушка (61 год), мама (34 года), семилетняя сестра и годовалый брат. Радио в деревне не было, и мы мало что знали о происходящем на фронте. Урожай в сорок первом был хороший, но убирать было некому: остались старики, женщины и дети. Так и осталась большая его часть под снегом.

Основная тяжесть пришлась на весну сорок второго. Рано по весне люди собирали оставшиеся в поле колоски, шелушили их и ели зернышки. Начались массовые отравления. Несколько человек умерло. На видных местах развесили объявления, что перезимовавшие колоски содержат яд.

Весной того года я перешел в шестой класс и началась моя трудовая биография. Со своими сверстниками работал на лошадях: пахали, боронили, ночью пасли лошадей. Когда началась уборка, мы возили снопы на зерноток. Там их молотили и сортировали. Все, конечно, делалось вручную. Работали за «палочки» - трудодни. Их надо было выработать. Зато тем, кто работал, давали по 200 грамм хлеба. Основная же еда у всех тогда была: крапива, лебеда. Из них варили суп, добавив несколько мелких, не очищенных картофелин.

В деревне было несколько пустующих домов. Их хозяева по каким-то причинам уехали в Сибирь. В этих домах расселили эвакуированных из Белоруссии. Это были городские жители. Им было очень тяжело в деревне. К тому же никто не знал языка. Но как-то все наладилось. Наши женщины научили их всему. Жили одной большой и дружной семьей.

Страшной бедой были волки. Они тоже бежали от войны. Днем они нападали на стада овец, коров, а ночью не гнушались собаками и кошками. По одному в темное время суток не ходили.

Мы тоже пострадали от волков. Ночью на колхозное стадо лошадей напали волки. Пасли его мы, два мальчика и две девочки. Наработавшись днем, незаметно уснули. А когда проснулись, увидели, что стадо разбежалось, а на траве растерзанный жеребенок.

Нас судил народный суд. Приговор: с каждого по 250 рублей. Мы с товарищем привели в колхоз по овечке, а у девочек ничего не было. Забрали всю картошку, заготовленную на зиму. Законы были суровые, да еще и Государственные займы, которые считались добровольными, но на самом деле были обязательными. С каждого хозяйства, где была корова, овечка, надо было сдать 300 литров молока или три килограмма топленого масла, с овечки 3 кг. шерсти, с курицы -150 штук яиц. Если в срок не выплатишь - забирали скотину.

По вечерам женщины собирались в чьем-нибудь доме. Вязали перчатки, шарфы, готовили подарки бойцам на фронт. Девушки шили и вышивали платки, кисеты, писали письма, указывая обратные адреса. От бойцов приходили благодарственные письма.

В 1943 пришло извещение, что наш папа пропал без вести. Уже после войны мы узнали, что он скончался от ран.

9 мая 1945 года я дежурил в сельском Совете. В 9. 00 позвонили из военкомата и сообщили, что кончилась война, нужно известить руководство и население. День был ясный, солнечный. Все собрались у клуба. Народ веселился, пел песни, многие плакали, обнимая друг друга, вспоминали своих близких.