Верхнеуслонцам о малых деревнях. Почему сеитовцев называли "дубинщиками"?

Весной природа пробуждается, день становится длиннее, солнце светит ярче. А чувства обостряются, саднят душу и сердце. Это приходит с возрастом. Понимаешь, что еще одна зима, а значит, год, за плечами, что путь до финиша стал короче. А спешить уже некуда. И тем сильнее желание вспомнить, передать, рассказать, чтобы знали. Как нам многим сегодня не хватает этой памяти. Ее уже никто не восполнит, не передаст по наследству. Никто, кроме нас. Потому как ушло на наших глазах в мир иной несколько поколений, которые унесли эту память с собой.

Сеитово. Мое родное Сеитово. Большое село на большой дороге. Нас называли «дубинщиками». Почему? Говорят, что встречали когда-то наши далекие предки богатеньких людей на дороге с дубинами. Симбирский тракт проходил через наше село. Мощеная дорога круто уходила в гору мимо церкви по Вязовскому концу к Казанскому оврагу. Пешком, на лошадках, на тройках с бубенцами шли и ехали в Казань путники.

Иногда лихой сеитовец, заработав на стороне деньги, нанимал тройку из города и лихо въезжал в село, удивляя сельчан. Об этом мне рассказывала моя бабушка Пелагия Даниловна, грешил этим и мой дед! А еще сеитовские мужики надеялись найти клад Стеньки Разина. Собирались группами, запрягали лошадь и в полночь отправлялись к намеченному месту. Копать нужно было в полночь и при этом молчать, не издавать ни звука. Клад так просто в руки не давался. Не дался он и моим землякам. Никому. Казалось вот-вот откроется, уже лопата задевает что-то твердое. Возглас восхищения и все! Снова засыпалась глубоко выкопанная яма.

В тридцатые порушили церковь. Решение партячейки я читала. Церковь большая, деревянная. В архивах нашла, что в Поволжье это была самая лучшая церковь деревянной постройки. Всем миром строили ее православные. Открыли перед первой мировой войной. Но недолог был ее век. Бабушка со слезами на глазах рассказывала, как это было. Как не давался купол, как ухнула на всю округу земля, когда скинули колокол. Богатая утварь была сожжена, разграблена. У одного из партийцев, спустя двадцать лет, я увидела одежду священника, случайно, на досках деревянной кровати. Наверное, мягко спалось на такой постели. Счастья в этой семье не было.

Мой прадед Даниил был в этой церкви старостой. Пять лет сталинских лагерей на Урале, которые он получил за веру, сделали свое дело. Вернувшись, Данила Дмитриевич прожил недолго.

А церковь я запомнила. Правда, в пятидесятые, куда возвращает меня память, там был зерносклад. И мы с клиросов прыгали в кучу зерна и снова по ступенькам карабкались вверх. Позже из бывшей церкви сделали клуб. Удивительно, но остов церкви стоит до сего времени. Нет окон, дверей, пола, потолка. То есть, то, что годами надстраивалось - взяли. А вот само столетнее здание стоит. И не поднимется рука ни у кого, чтобы его разрушить. Стоит церковь как укор, как совесть, как назидание потомкам.

На Большой улице, рядом с церковью, были большие овощехранилища. Весной их открывали и колхозники перебирали картофель, готовя его для посадки. А чуть ниже, рядом с домом Злобиных, стояла изба-читальня. Деревянная, с низкими потолками, подслеповатыми окнами. Когда привозили кино, места в избе-читальне не было. Нас, мелюзгу, выгоняли взашей. Но мы умудрялись проникнуть внутрь. Мальчишки постарше сделали под стеной подкоп. Первый фильм на моей памяти «Кружка пива». Дети до 16 лет не допускались, потом был «Тарзан»…

Позже на этом месте был построен колхозный медпункт.

В пятидесятые колхоз им. Кагановича считался в районе крупным хозяйством. Сеяли зерновые, горох, сажали картофель, было две пасеки, колхозный огород, сады. Разводили овец, кроликов, свиней, птицу. Помню большие табуны лошадей, коров, телят. Уже будучи старшеклассниками, мы каждое лето работали в саду, на току, возили зерно в Печищи, мед, малину, смородину, яблоки в Нижней Услон на варенье-варочный завод.

Село было чистым, опрятным. Бессменный председатель сельского Совета Анастасия Носова держала всех в строгости. Сельсовет в селе был хозяином! Долгие годы председательствовал в колхозе Филипп Косарев. В памяти людей старшего поколения они остались.

С незапамятных времен на самых красивых, высоких местах строили церкви и школы. Сеитово не стало исключением. Типовая школа была построена по проекту отца Ленина Ильи Ульянова в 1924 году. Одноэтажная, с чердаком, рядом - дровенник, чуть выше-полноводный родник (Нижняя Головочка). Была еще и Верхняя. Туда в засушливое лето просить дождя у Господа собиралось и шло крестным ходом все село. И, сколько помню, дождь действительно после таких просьб был.

Школа была то начальной, то семилетней. После войны там работали замечательные Учителя супруги Михеевы Федор Иванович, участник Великой Отечественной войны, уроженец д. Савино, Анна Ивановна, его жена. У них были две дочери Валя и Люся. Моим первым учителем, впрочем, как и моей мамы, и моего сына, и многих-многих сеитовцев стал фронтовик Иван Артемьевич Кузнецов. Михеевы жили в школе. Анна Ивановна была большая мастерица. Перед Пасхой, Троицей она шила девчонкам с Большой улицы новые платья. Их уже нет в живых, никого. Но осталась еще в наших сердцах светлая память о них. А о школе напоминает лишь старая-престарая береза, которая от времени стала седой и согбенной, да заросли акации.

В детстве мы очень много читали, причем все: дети, взрослые, пожилые. В селе была огромная библиотека. Читательские конференции, громкие читки, обзор новых книг - мы были участниками всего этого! После войны библиотекарем работала Лидия Исакова, эвакуированная из Брянска, потом ее сменила Римма Пичугина, за ней пришел демобилизованный бравый солдат Анатолий Храмов… А его брат, ныне покойный Юрий Храмов, заведовал колхозным радиоузлом. К нему намертво пристала прозвище-Левитан. Утром каждого дня над селом голосом Левитана говорил Юрий Александрович: «Внимание, Внимание, говорит местный радиоузел».

Колодец у кузницы, на берегу речки Шиш. Вода с особым вкусом. Пол села ходили сюда за ней. Каждую весну собирались мужики, чистили его, обновляли венцы сруба.

Из всего, что я перечислила выше, не осталось ничего. Да и жителей в селе, коренных сеитовцев, становится все меньше и меньше. Грустно смотреть на село, на едва приметные углубления на месте стоявших здесь домов. Грустно смотреть на умирающий колодец, на родники. Вот так исчезают с лица земли, словно их и не было, наши села, зарастает мхом память..