"Отважный ангел" Александр Сальцинов из Больших Мемей. Он дошел до Берлина!

Конец июля 1977 выдался жарким. Страда. Комбайнеры Большемеминского отделения совхоза «Приволжский» после обеда в полевых условиях, позволили себе здесь же, на луговине, минутный перекур. «Беломор» на круг, при этом все равноправны на предмет подымить. Дядя Саня Сальцинов, самый возрастной из всех, смотрит на пролетающий над нами самолет: «Если сбросит бомбы, то как раз в нас попадет…». И через мгновение: «А теперь уже мимо!».

Больше 30 лет уже прошло, а солдату все еще памятны фашистские налеты. Мы, молодежь, в один голос: «Страшно было?». «Страшно! - отвечает. - Хотелось червяком в землю залезть. Иууу!», - при этом зажмурился так, что слезы из глаз…

Смял недокуренную папиросу, натружено поднялся и молча побрел к своему комбайну. Комментарии были не уместными, разновозрастные мужики восприняли произошедшее с пониманием, почти у всех отцы были фронтовиками.

Работа пошла своим чередом. Но вдруг ниоткуда собрались тучи и ударил ливень, а с ним уродилось нам, молодежи, поспать. Кто постарше "расслабиться". Вечером кино в клубе, перестроенном из колхозной конюшни, длинном, низком и вместительном. Предполагался продленный фильм. В дополнении к двум большим бабинам привезли маленькую. Оказалось, что в ней документальный фильм о Сталинградской битве. К началу фильма на огонек заглянул вполне «расслабившийся» дядя Саня. По жизни не многословный, в сегодняшнем состоянии он преображался и сопровождал свои умозаключения безобидным ругательством: «В ангела мать!» и прижилось за ним: дядя Саня - ангел. Завершал свои мысли он всегда то ли спрашивая, то ли убеждая: «А!?»

На экране высветились документальные кадры военной кинохроники с пояснениями диктора.

- Сейчас меня будут показывать. Я же там был. В ангела мать! А?!

Земляки подняли на смех, зашикали. Тем временем с понтонного моста почти прямо в зал выехала полуторка и из фанерной кабины проворно выскочил шофер. Восторгу меминцев не было предела – это же Санька Сальцинов! Ангел! Эпизод скоротечный, секунд пять. Мужики зашумели: «Перемотай!». Ленту крутили еще и еще, пока не оплавилась, и на экране остались ее радужные разводы.

- Конец фильма! - заключил дядя Саня и стал пробираться к выходу под одобрительные приветствия ошеломленных соучастников исторического действа. Всех охватила гордость, что они его земляки. Все прониклись неподдельным чувством уважения к нему.

- Тоньке моей расскажите про кино. Мне не поверит, - обратился к ближним женщинам. - А?!

Утро давалось тяжко, глаза не хотели открываться, мысли набегали одна на другую…

-Ку-ка-ре-ку!

Спаси и сохрани! Подскочил как с ежика. Это его разлюбимая Тоня. Что это с ней? На столе отдавало парком небольшое эмалированное блюдо с горячим, о чудо, наполненная до краев 100 граммовая рюмка. Жена уже управилась с подворьем и, провожая скотину в пригон, узнала, чем взбудоражено все село…

В ожидании погоды пол дня прошло в молчаливом трепетном почтении к дяде Сане. Обед привезла сегодня сама старший повар Клава Сучкова, мать двоих детей, красоту и изящность свою унаследовавшая от бабушки Аксиньи, уроженки села Егидерево, родины неотразимых на всю округу невест. А еще Клава славилась умением готовить домашние напитки: квас ли к поминальному столу, пиво ли на свадьбу. Это к ней. На выручку дяде Сане привезла баночку снадобья, от которого не только лицо его искривилось, но и позвоночник извился ужом. Все увидели: проняло, в пользу, и были тому рады.

- Озорница ты, Клавка, спасибо. Как Шурка-сучок? Давно не видел.

Саша, муж ее, тот еще балагур и весельчак. Одно целое муж и жена.

- Растет мой сучечек! Ха-ха-ха...

Жизнь окончательно встала в свою колею. Самолет по своему расписанию пролетел без внимания. Дядя Саня раздал обычные распоряжения: кому загонку отбивать поровнее, кому окраину поля объехать, чтобы на разворотах не примять колосья. Он не был звеньевым или бригадиром. Он был главным на этих полях уже 30-й год. Начинал на прицепных «Сталинце» и «Коммунаре», пройдя все этапы комбайностроения, теперь бороздил поля на СК-5 «Нива». Досталось на орехи и мне, студенту-практиканту: «Воздушный фильтр почисти. Дымит, как паровоз. За комбайном следи, он хлеб для всей страны убирает». Вот уж во истину: жила бы страна родная и нету других забот…

Откуда это у него? Обычный деревенский мужик. Но каков внутренний стержень! Это стержень общества, его воспитавшего, и сегодня в полной мере оценившего его заслуги перед этим обществом. Объемное вступление в тему исключительно из уважения к его истокам.

О войне дядя Саня рассказывал неохотно, но из отрывочных его высказываний сложилось целостное представление о его боевом пути, о взаимоотношениях людей, объединенных целью победить врага.

Полк самоходных артилерийских установок (САУ) - это боевое подразделение и для обороны, и для наступления, и для маневра. Самая передовая, передовее не бывает. Взвод боеобеспечения при нем - это привези, принеси, подай все для боя. После боя развези раненых и убитых.

Долгих три года до фашиста не более 500 шагов. Успевай пригибаться, да кланяться земле-матушке. Смерть преследовала каждый миг и безбожников на фронте не было.

После Сталинграда была Курская дуга. Солдаты не знали к чему готовится армада боевой техники и боеприпасов. В прифронтовом тылу усиливалась медицинская служба. Немцы готовились не меньше, засылая в наши ближние тылы самолеты-разведчики. Один из них увязался за полуторкой с боеприпасами. С первого захода промазал, пошел на разворот. Шофер в миг поджег под этот случай подготовленный бочонок из-под оружейной смазки, в качестве дымовой завесы бросил рядом с машиной, сам не далеко от машины упал на спину, раскинув руки. Старший машины (особые рейсы сопровождал офицер) кричит: «Убегай дальше!». «Убегают живые, а я убитый. Падай рядом!».

Самолет уже близко, летчик очки поднял на лоб и фотографирует. То ли для отчета, то ли для хвальбы. Если бы родственник - узнал бы в лицо. На этот раз попал, боеприпасы сдетонировали, взрывной волной самолет перевернуло, как воробья после рогатки, и он воткнулся хвостом в землю неподалеку.

«… Очнулся от боли в ноге. «Дяденька, потерпи!». «Какой я тебе дяденька, мне всего 20».

Медсестра ловко распорола остатки штанов (ранение было в бедро). Мне совестно, все же видно, а она молоденькая девчонка… Офицера насмерть, он был ближе к взрыву. Кость не задело, быстро зажило. Солдат из похоронной команды принес штаны. Два раза в одних штанах не погибают…

В этой команде были мужики постарше. К работе относились добротно. Укладывали рядами, голову накрывали одеждой или ветками, чтобы земля не сразу на лицо. Сегодня ты, а завтра тебя с открытыми глазами похоронят. Это не по-божески.

Без машины теперь в пехотное подразделение своего же полка. Из наших окопов слышно, как немцы разговаривают между собой. К этому времени война велась по правилам наступления – землянки для отдыха, хорошее питание, сухой паек. В окопах 2-3 часа и замена. Учились атаковать.

Офицерам давали шоколад, чтобы голова лучше соображала. Боевые действия качественно планировались и готовились. Немцы же наоборот - от поражений еще больше зверели.

Так на моих глазах вражеский минометчик затеял охоту на медсестру. По неписанным законам войны по медицине и похоронным командам огонь открывать запрещено. Разрывы ближе и ближе. Двое из окопа выскочили, медсестру собой закрыли, и мина почти в них угодила. Самоходка, нарушив маскировку, распахала немецкие минометные точки в пыль. Мы бросились спасать медсестру. Она оказалась под убитыми спасителями. Вся в чужой крови, ее оглушило, тошнит, обсикалась бедняжка.

Отнесли к их землянке. Заходить к медсестрам запрещалось. В кино показывают шуры-муры с ними. За три года не видел такого. Мы их оберегали и слушались. Все красивущие! Прибежал офицер: «Кто разрешил? Что скажу комбату?!». «Сейчас им не 41-й»…. - ответил командир экипажа. Сам же оперативно побрился, переоделся в чистое белье. Могли и к стенке, но командир батальона похвально оценил поведение солдата: «Отпусти подзатыльник, чтоб не повадно было».

К тому времени хоть и озлобились немцы, но и трусливости у них поприбавилось. Жареным запахло - руки вверх, сдаются. Только что друга убил, с меня пилотку сшиб и то потому лишь, что мы с землей крепко обнялись, да ростом невелик. А он выходит не виноват. «В плен меньше 10 не брать, одна морока - кормить их, сопровождать в тыл», - советовали командиры. И было их всегда меньше 10.

За малый рост и в экипаж взяли заряжающим. Там ведь снарядов, как в поленнице дров, не повернуться. Показали, что да, как и в бой. Это уже когда на Киев пошли. Механик-водитель, крепкий парень с Кавказа, выручил, рукавицу на правую руку дал. Гильза после выстрела с огнем вылетает, шипит, ее к месту нужно определить, чтобы не мешала. На пушке хоть яичницу жарь, краска дымит. После боя тело в синяках и ссадинах. Все благодарят механика - его заслуга, что машина не подбита. На рычагах - по 40 килограмм нагрузка. Маневрируй скоростью, извивайся змейкой, тормози колом. С кавказцем пересеклись в мае 45-го под Берлином. Он на поляне сам себе пел и плясал. Босиком, на носочках.

- Сашка, мы с тобой оба отважные (у обоих на груди медаль «За отвагу»), поехали на Кавказ, у нас в горах шоферов нет! И машин тоже нет! Забирай свою, меня по дороге научишь!» - схватил в охапку и целует, как невесту, в губы. Целый праздник для всех устроил.

Под Киевом немцы готовились заранее и основательно. В наших штабах тоже напряженка. На самоходках установили новые прицелы с таблицей поправок на дальность, на ветер и даже на меридиан (земля вращается и за время полета снаряда цель ускользает от поражения). На учебных танках, во время службы в Советской Армии, мне доводилось такими приборами пользоваться, что нас с дядей Саней еще больше сблизило.

Уже поступила команда «Прогреть моторы!», чтобы всю их мощность обрушить на врага. Командир опытным взором в бинокль обнаружил в полутора километрах замаскированный наблюдательный пункт немцев. Наводчик рассмотрел даже смотровую щель в нем, размером в 2 ладони.

«Глуши мотор! Не шевелись!» Выстрел. Две секунды ожидания. Командир: «Цель поражена». Наводчик: «Хороший прицел. Пощады не ждите!». Без восторга. Каждый сделал свое дело. Сродни белке попасть в глаз. «Заводи мотор!»

Месяца через два вернули к автомашине. Шофер погиб. Теперь до самого Берлина за баранкой. После Киева полк перебросили под Ленинград. Уже после войны стали на слуху понятия Курская дуга, блокада Ленинграда. А во время войны для красноармейцев - вот он враг и его надо победить. Все предельно ясно.

Потом была Прибалтика, Польша. Недавно на мероприятиях по случаю освобождения концлагеря Освенцим президенты Украины и Польши сошлись на том, что лагерь освобождал 806-й самоходный артиллеристский полк I Украинского фронта, что освобождали лагерь исключительно украинцы. Сказал бы вам, господа перзиденты, дядя Саня: «Учите историю. Ангела вашу мать! А?!».

В составе 806-го САП Сальцинов Александр Федорович, 1923 года рождения, уроженец села Большие Меми, призван Теньковским РВК Татарской АССР 6-го апреля 1942 года, прошел с боями от Сталинграда до Берлина. Полк, как одно из наиболее боеспособных и мобильных подразделений, перебрасывался в состав пяти фронтов и на те стратегические направления, которыми командовал маршал Жуков Г.К.

Сталинградский 1942, Центральный 1943, II Украинский 1943, Ленинградский 1944, I Украинский 1944 год. Кому еще довелось перевоевать на пяти фронтах! Тяжело бы пришлось маршалу Победы без дяди Сани. А пути их разошлись в Берлине. Маршал продолжил военное ремесло, а дядя Саня вернулся к земле и нажил своим трудом несметные богатства - уважение таких же тружеников, как и он, тепло земли, согретой его же руками. А еще воспитал четверых детей. Младший из сыновей, Иван Александрович, уже которое поколение большемеминских школьников учит труду на родной земле. На земле, которую защитил от фашистов Сальцинов Александр Федорович. Светлая ему память!

Владимир Маслов, с.Русское Макулово.

фото из семейного архива. На общем фото Александр Федорович первый во втором ряду (в пилотке)